Повесть
— Понятно, — пробормотал мужчина и вновь вынул свой старомодный массивный портсигар. Сунул в рот недокуренную сигарету, щелкнул зажигалкой и, оставив застывшее в спертом воздухе вестибюля облачко дыма, толкнул тяжелую дверь. — Коберский! Коберский! Режиссер… — донеслись до его слуха тихие голоса, едва он вышел на улицу. Услышав свою фамилию, Коберский уныло обернулся и увидел стайку девиц, прижавшихся под навесом. Ныли они в плащах и все, как одна, в новеньких, не по погоде, туфлях. В глазах, устремленных …
– Тоже верно. – Мы остановились на демографии, – напомнил я ненавязчиво. Жрать и вправду хотелось. Тем более что разведка донесла до личного состава кремлевской сотни ценные общепитовские данные. В соседнем ресторанчике под аппетитным названьицем «Слюнки» готовят исключительный борщ, и еще более исключительные бифштексы, и салаты в ассортименте, и разнообразные гарниры, и слоеные пирожные с заварным кремом, и пломбир с клубникой. Ягода холодно ложится на язык и оттаивает, смешивая кисловатую прелесть …
С огорода подошла Анна Матвеевна, поставила рыжие от навоза ведра. — Убилась! — И закурила, стоя на коротких ногах, обутых в сапоги. — А ты, голуба моя, все бах, бах? Язык-то не болит? Мозоли уж, небось, на нем от этой самой войны! Лучше научил бы, Любонька, мальца грядки полоть… Он бы мне подсобил! Дядя Сережа посидел, ухмыляясь, вздохнул и горько сказал: — Сучкова сама научит. — Нау-у-учит, — тут же пропела Анна Матвеевна, чадя папироской. — Она хозяйка! У нее клубника так клубника, огурец так …
– Точно дура! И откуда только вы все такие юридически безграмотные и легкомысленные беретесь? Вот тебе моя визитка, в следующий раз, прежде чем во что-нибудь вляпаться, сперва мне позвони. Кстати, в цивилизованном обществе уважающие себя люди ни одной бумажки без консультации с собственным юристом не подписывают, – неизвестно к чему заявила Амалия. – Ну ладно, некогда мне, у меня встреча с клиентом. Я и так на тебя кучу драгоценного времени потратила. Чао, клуша бестолковая! Звони, если что! – крикнула …
Гордое имя Пофистал, кое являлось сокращением от слов «победитель фашизма Иосиф Сталин», супруг Нины Андреевны получил от деда, героя войны и горячего поклонника «вождя всех народов», не одобрившего разоблачения культа личности и таким образом выразившего свой протест. На заднем сиденье «Мерседеса» разместилось младшее поколение Тиховлизов, сын, Илья Пофисталович Тиховлиз, двадцати семи лет отроду, перспективный чиновник городской администрации с большими амбициями, и дочь, Екатерина Пофисталовна, …
Мне было трудно общаться с людьми. В постижении человека огромные трудности начинались с самого, казалось бы, малого, с трудности назвать. Ведь много есть такого, что назвать почти невозможно, а оно, это неуловимое, и есть самая суть. Вот эта-то суть, пока она не выражена в слове, как бы не существует. И есть она, и нет ее. Вот самый поверхностный пример. Был у нас в школе юноша, которым я некоторое время гордился, – втайне, конечно. Витя Сенин. Идеального сложения, красив лицом, сдержан, одет всегда …
– Что это ты, мальчик, в сундуке несёшь? Кот Матроскин хитрый, он и говорит: – Это мы за грибами ходили. Но Печкин тоже не прост: – А сундук для чего? – Для грибов. Мы в нём грибы засаливаем. Прямо в лесу. Ясно вам? – Конечно, ясно. Чего ж тут неясного? – говорит Печкин. А самому ничего не ясно. Ведь за грибами с корзинами ходят. А тут на́ тебе – с сундуком! Они бы ещё с чемоданом пошли. Но всё-таки Печкин отстал. А они уже домой пришли. Посмотрели – очень много денег в сундуке. Не только корову …
Следователь Шестернев представил вновь прибывших. – Как же, как же, полковник Лев Гуров! – воскликнул хозяин усадьбы, крепко пожимая руку сыщика. – Много о вас слышал. Вот, знакомьтесь: моя жена Елена. Елена Разумовская протянулся Гурову руку для поцелуя, однако он сделал вид, что не понял жеста, и просто пожал ее. Елена, кажется, нисколько не обиделась и расцвела в улыбке. Жена владельца усадьбы оказалась именно такой, какую он и ожидал увидеть. Стройная, хорошо сложенная блондинка с красивым лицом. …
– Привет, моя благодетельница. Извини, что пропала. Да и тебя лишний раз не хотела беспокоить. – А лучше бы побеспокоила, – откликнулась Катя. – Думаю, с тобой нужно поговорить откровенно. Короче, мне только что звонил Пенкин. Он недоволен тобой. – Понятное дело, – не удивилась Галина. – Анатолий Сергеевич привык, что ты выдавала ему материал, как лепешки. Катю покоробило такое сравнение: – По-твоему, материал был плохой? Смирнова поправилась: – О, я не это хотела сказать. Понимаешь, у меня нет …
— Правильно, но… — Ну вот что, у меня нет времени слушать эту чепуху. — Дело в том, что я тоже попал в катастрофу, — схватил я его за руку. — Но мой пиджак… — Не знаю, что стряслось с твоим пиджаком, а вот с тобой, вернее с твоей головой, действительно случилась авария, — вызверился Геннадий. — Иногда подобное случается и без катастроф. Только некоторые после такого называют себя Наполеоном или Жанной д’Арк, а ты скромно объявил себя Вячеславом Гарпуном. Но ты не учел одной детали: я знал Славу …
Тодхантера [10] он не штудировал, как и Евклида, [11] выглядевшего новехоньким, предпочитая посылать пули в мишени, а не рассчитывать их траектории. Поэтому об артиллерии речи быть не могло. Для гвардии или кавалерии он был слишком беден и поступил в пехоту, а ссылка на весьма дальних и еще более сомнительных кельтских предков обеспечила ему направление в шотландский батальон. И уж тут-то мой благородный юноша вдоволь нащеголялся в юбочке и других столь же национальных принадлежностях формы «бравых …
Сравнивая греческую и персидскую религию, Демокрит проникся недоверием ко всем религиозным обрядам. Стоит ли следовать религиозным предписаниям, если одни из них противоречат другим? Если выполняешь правила одних жрецов, в глазах других ты все равно остаешься нечестивцем. Всех богов все равно не умилостивить, решил Демокрит. Дамасипп нанял Демокриту также и местного учителя, который должен был посвятить мальчика и в эллинскую премудрость. Этот учитель считал себя пифагорейцем, последователем великого …
Эрик Пистолькорс давно сделал бы Леле предложение, да видел, что неугоден Ольге Васильевне. Родители его были небогаты, и хоть перспективы по службе открывались перед ним самые блестящие, все же это были лишь перспективы… лишь настоящее питает будущее, а, к сожалению, не наоборот… Вдобавок хоть положение Карновичей и было достаточно видным, однако они не могли позволить себе жить в самом деле на широкую ногу. До сих пор приходилось еще залатывать прорехи, нанесенные подготовкой приданого и устройством …
– Я неповоротливый?! – возмутился сын, пытаясь выпутаться из одежек. – Это у нас в прихожей повернуться негде! – он с раздражением сбросил с себя розовую девичью куртку. – Это что?! – Эдик пнул сплетение босоножек. – Кто раскидывает свои вещи по всей квартире?! Мало того, что комнату мою заняла, так куда ни сунься, повсюду Светочкины вещи разбросаны! – Т-сс. – Мама приложила палец к губам и метнула беспокойный взгляд на дверь соседней комнаты. – Света наша гостья. – И путает дом, в котором гостит, …
Вот уже чуть больше года, с того самого зловещего ноября, я носила эту штуку на шее, рядом с крестиком. Сторожевой знак; единственный подарок от Вилора, самого дорогого для меня человека [1] . Ах, да знаю, знаю, что он не человек, а вампир, но для меня это уже ничего не меняет. То была случайная, но такая счастливая встреча в трагический период, едва не закончившийся для меня смертью. Эх, где ты теперь, Вилор! Мы были знакомы всего-то несколько дней, опасных, недобрых дней, которые для меня и остальных …
Неподалёку от них сидел ошарашенный Никанор и тряс головой. – Ух! – изумилась Вика. – Какой огромный! Прямо тигр! – Огромным он был минуту назад, когда пытался нас слопать. А сейчас он не больше мышки, – радовался Шар-Нольд. – Мышки? – усомнилась девочка. – Да любая мышка поместится у меня на ладони. – Это раньше поместилась бы, пока ты не уменьшилась. Теперь и ты, и Никанор аккурат размером с обыкновенную мышь. Уж поверь мне. Кто-кто, а я-то с мышами хорошо знаком. Ох, как не понравилось Никанору …
Включила торшер, вытащила из шифоньера коробку с зимними ботинками, дубленку, запакованную в полиэтиленовый мешок, пронафталиненный узел с мехами – и положила на самое дно, к задней стенке, тугой сверток. Муж что-то невнятно сказал и, натянув на себя одеяло, затих. Вернула узел и мешок на место, сверху поставила коробку, подравняла строй платьев – они свисали с плечиков, темные и молчаливые, как уставшие колокола. Разделась, легла и долго смотрела в потолок, и потолок мерещился ей огромной иконой, …
Я не ответил. Канистра наполнялась медленно, пальцы задубели. – Кеша, пошли отдыхать. Мужчина подсадил на берег пуделя, взобрался сам и, не торопясь, пошел к гостинице… 5 И вот теперь, в утро, похожее на то, я стоял на том же месте и смотрел на пустые мостки, на широкую быструю реку, на противоположный берег, где по взгорку лезли домишки с белыми шиферными крышами, в небо тянулись дымки. За моей спиной зашуршала трава. Как будто невесть откуда взялся пудель Кеша и помчался ко мне, как к старому …
– Макс, ты смотришь в мою сторону? – Все равно ни фига не видно. – Отвернись. – Отвернулся уже. – Макс, не обманывай. – Что у меня, инфракрасное зрение? – Макс! Макс! Скорей включай фонарик! – Это мигом. – Ну, поживей! Мне больно! – Веселая будет ночка… Макс направил фонарик на скорчившуюся Ольгу. – Где у нас болит? – Макс, возле уха глянь. Там, кажется, клещ? – Точно… И здоровущий, зараза… А крови-то насосался, гад! – Макс, дерни его тихонечко! – Готово! Сам отвалился. Надо бы ранку обработать. …
– От этой картины на стене, – говорит мама, – очень большая польза. Она дырку на обоях загораживает. – Ну и что? – не соглашается папа. – И от кота будет польза. Мы его на собаку выучим. Будет у нас сторожевой кот. Будет дом охранять. Не лает, не кусает, а в дом не пускает. Мама даже рассердилась: – Вечно ты со своими фантазиями! Ты мне сына испортил… Ну вот что. Если тебе этот кот так нравится, выбирай: или он, или я. Папа сначала на маму посмотрел, потом на кота. Потом опять на маму и опять на …
Раз попался одинокий насупленный ястреб на столбе. А может, это был вовсе и не ястреб? Небо почти не интересовало Андрея – оно было слишком обширное, и в недрах его серо-грязные сгустки готовились сбиться в массу, чтобы потом неделю рассеиваться по земле – бесшумно, монотонно. Лошадь, как казалось Андрею, шла рывками, и от этого телега моталась из стороны в сторону, дребезжала и оставляла по краю тракта веселые клочки сена. Несколько раз Андрей приподымался и смотрел на дорогу, которая тянулась …
Миновав темный коридор с оглушительно хлопающими дверями, вор купил в кассе билет в общее отделение. В душевых он предпочитал никогда не появляться. Там все моются торопливо, и никогда не знаешь, кто сейчас выскочит. С этой баней у вора были связаны приятные воспоминания. Самый большой куш достался здесь в прошлом году: некий гражданин приперся со сберегательной книжкой на предъявителя, и вся помывка обошлась ему в девятьсот рубликов… Мелочь… Каждый бы раз так… Закурив сигарету, вор сел на скамью …
– Ну хоть расскажи, как тебя встретили, как выпроводили… – Пошли на кухню, перекусим. Студент натянул свитер. – Видно, писателишке моя рожа не понравилась. – Надо было тебе для начала автограф попросить. Мда. Не продумали как следует ход операции, не учли психологию индивидуума… – К тому же нарисовался в самый неподходящий момент. – Судьба играет человеком… – А хотел бы я побывать в его кабинете. Студент включил на кухне свет, заглянул в духовку. – Запеканку будешь? – Еще спрашиваешь! – Там у него, …
– Я как раз в ветеранском магазине килограмм взяла – завтра отнесешь. И смотри по дороге не слопай половину. – Все шутите, Наталья Петровна… – С тебя станется. – Ладно. Сейчас перекушу, и снова начнем душевные разговоры… Есть в них что-то спасительное, настраивает на философский лад… Только, пожалуйста, не изображайте из себя ветерана на пионерском сборе… Зачем лепетать о том, что вычитали в мемуарах или в кино увидели – будто своей биографии мало… Лучше вспомнить честно то, что было – ни меньше …
– Признаете ли вы также, – продолжал Темин, – что госпожа де Курси женщина на редкость умная? Наступило минутное молчание. Сен-Клер опустил голову; ему представилось, что глаза всех присутствующих устремлены на него. – Кто же в этом сомневается? – произнес он наконец, продолжая смотреть в тарелку с таким видом, как будто его занимали нарисованные на ней цветы. – Я утверждаю, – сказал Жюль, возвышая голос, – что она – одна из трех самых прелестных женщин Парижа. – Я знал ее мужа, – сказал полковник, …